-
Принц из блистательного дома Аббасидов, потомков дяди Пророка, вёл скромную жизнь в Мосуле, что в Ираке. Его семья претерпела удары судьбы и теперь жила жизнью обычных людей труда.
И вот сменилось три поколения, семья понемногу вставала на ноги, и принц достиг положения мелкого торговца.
Согласно обычаю, принятому среди арабской знати, этот человек должен был носить имя Дауд аль-Аббаси, он же называл себя просто Дауд, сын Альтафа.
Целыми днями он сидел на базаре, продавая бобы и травы, тем самым пытаясь поправить дела семьи. Так продолжалось несколько лет, пока Дауд не влюбился в Зубейду Ибнат Тавиль, дочь богатого купца. Она охотно пошла бы за него, но в её семье существовал обычай, согласно которому будущий зять должен подобрать пару к редкому драгоценному камню, выбранному отцом невесты, — чтобы доказать свою предприимчивость и благосостоятельность.
После предварительного обсуждения условий Дауду показали великолепный рубин, который Тавиль предназначил для испытания избранника своей дочери. На сердце у молодого торговца стало тяжело — это был не просто камень чистейшей воды, он был такой крупный и столь редкого цвета, что копи Бадахшана являли миру такие самоцветы не чаще, чем раз в тысячу лет.
Шло время, и Дауд перебрал в уме все способы изыскания средств, необходимых для того, чтобы хотя бы начать поиски камня. В конце концов, один ювелир надоумил его отправить во все края глашатаев, предлагая тому, кто достанет подходящий камень, не только свой дом и всё, чем он владеет, но также и три четверти от каждого гроша, который он заработает за всю свою жизнь. Лишь так можно было попытаться найти рубин.
Дауд так и поступил.
День за днём глашатаи разносили весть о том, что разыскивается рубин несравненной красоты, цвета и прозрачности.
Люди из дальних и ближних стран стали приезжать к нему, чтобы проверить, не окажется ли подходящим их камень.
Так прошло почти три года, и Дауд убедился, что рубина, который мог хотя бы отчасти сравниться с великолепием того, который выбрал отец его невесты, нет ни в арабских странах, ни в Аджаме, ни в Хорасане и Индии, нет в Африке и на Западе, нет на Яве и Цейлоне.
Зубейда и Дауд совсем отчаялись. Казалось, они никогда не обретут друг друга, поскольку отец девушки был непреклонен и отказывался принять драгоценность, меньшую, чем парный камень к своему рубину.
Как-то вечером, когда Дауд сидел в своём садике, в тысячный раз пытаясь измыслить способ, как бы ему получить руку Зубейды, он увидел перед собой долговязого измождённого человека. В руке у него был посох, на голове — шапка дервиша, к поясу подвешена литая чаша для подаяния.
— Мир тебе, о мой царь! — произнёс Дауд традиционное приветствие, поднявшись.
— Дауд Аббаси, потомок дома Курайш, — произнёс явившийся, — я, один из хранителей сокровищ Посланника, явился, чтобы помочь тебе в твоей крайней нужде. Ты ищешь несравненный рубин. Я предоставлю его тебе из твоих наследственных сокровищ, которые хранят нищенствующие попечители.
Поглядев на него, Дауд промолвил:
— Все сокровища, которыми владел наш дом, были раздарены, проданы, расхищены столетия назад. У нас не осталось ничего, кроме нашего имени, но и им мы не пользуемся — из опасений его обесчестить. О каких таких наследственных сокровищах может идти речь?
— О той их части, которая уцелела именно потому, что не была оставлена в руках семьи, — ответил дервиш, — ибо в первую очередь грабят тех, о ком известно, что у них есть что украсть. Когда же это сделано, воры уже не знают, где искать. Такова первая из мер безопасности попечителей.
Припомнив, что многие дервиши славятся своими чудачествами, Дауд осторожно заметил:
— Кто же оставит бесценные сокровища, подобные самоцвету Тавиля, в руках у нищего оборванца? И какой босяк и попрошайка, у которого окажется хотя бы одна такая вещь, сможет её уберечь и удержаться от желания продать, чтобы с безрассудной опрометчивостью растранжирить выручку?
Дервиш в ответ:
— Сын мой, именно таких рассуждений и следует ожидать от людей. Дервиши ходят в лохмотьях — и люди искренне считают, что дервиш хочет приодеться. Если у кого-то есть драгоценности, люди искренне считают, что человек их промотает — если, конечно, это не бережливый купец. Твои рассуждения — именно то, что и помогает обезопасить наше сокровище.
— Так отведи меня туда, — промолвил Дауд, — чтобы положить конец моим сомнениям и страхам.
Дервиш одел его как слепца, завязал глаза, посадил на осла, и они ехали куда-то несколько дней и ночей. Затем они спешились и пробрались через горную расселину. Когда же с Дауда сняли повязку, он увидел пещеру, превращённую в сокровищницу. Повсюду лежали драгоценности — невероятная, неисчислимая россыпь отменных самоцветов.
— Неужели это сокровища моих предков? Я никогда и не слыхивал о существовании чего-либо, подобного этому — даже во времена Гаруна аль-Рашида, — сказал Дауд.
— Будь уверен, сокровища принадлежат твоему дому, — промолвил дервиш, — и это ещё не всё — в этой пещере хранятся только самоцветы, из них ты можешь выбирать. Есть и другие.
— И это моё?
— Это твоё.
— Тогда я возьму всё, — сказал Дауд. Жадность обуяла его при виде сокровищ.
— Ты возьмёшь только то, за чем пришёл, — промолвил дервиш, — ибо ты так же неспособен надлежаще распорядиться этим богатством, как и твои предки. Если бы это было не так, попечители ещё столетия назад вернули бы сокровища.
Дауд выбрал один-единственный рубин, который в точности соответствовал рубину Тавиля, и дервиш точно так же доставил его обратно. Дауд и Зубейда поженились.
Рассказывают, что именно так сокровища дома вновь попадают в руки настоящим наследникам всякий раз, когда возникает действительная нужда в них.
Сегодня хранители не всегда выглядят как дервиши в заплатанных одеждах. Иногда они кажутся стороннему взгляду самыми обычными людьми. И всё же эти люди не станут возвращать сокровище, разве что в случае подлинной нужды в нём.
-
-
Жизнь - загадка, которую надо уметь принять и не мучить себя постоянным вопросом: "В чем смысл моей жизни?"
Лучше самим наполнить жизнь смыслом и важными для вас вещами.
Пауло Коэльо.
-
-
-
Цитата:
Сообщение от
ТАНЮ
Вот это супер картинки! Скопирую на компьютер себе.
-
Однажды один человек сидел около оазиса, у входа в один ближневосточный город. К нему подошел юноша и спросил: «Я ни разу здесь не был. Какие люди живут в этом городе?» Старик ответил ему вопросом: «А какие люди были в том городе, из которого ты ушел?» – «Это были эгоистичные и злые люди. Впрочем, именно поэтому я с радостью уехал оттуда». – «Здесь ты встретишь точно таких же», ответил ему старик.
Немного погодя, другой человек приблизился к этому месту и задал тот же вопрос: «Я только что приехал. Скажи, старик, какие люди живут в этом городе?»
Старик ответил тем же: «А скажи, сынок, как вели себя люди в том городе, откуда ты пришел?» – «О, это были добрые, гостеприимные и благородные души. У меня там осталось много друзей, и мне нелегко было с ними расставаться». – «Ты найдешь таких же и здесь», – ответил старик.
Купец, который невдалеке поил своих верблюдов, слышал оба диалога. И как только второй человек отошел, он обратился к старику с упреком: «Как ты можешь двум людям дать два совершенно разных ответа на один и тот же вопрос?»
«Сын мой, – говорит старик, – каждый носит свой мир в своем сердце. Тот, кто в прошлом не нашел ничего хорошего в тех краях, откуда он пришел, здесь и тем более не найдет ничего. Напротив же, тот, у кого были друзья в другом городе, и здесь тоже найдет верных и преданных друзей. Ибо, видишь ли, окружающие нас люди становятся тем, что мы находим в них.»
-
В Китае жил когда-то учитель дхармы по имени Мастер Фо Инь. У этого учителя был друг по имени Су Донг По (1037–1101 н.э.) — поэт с дурной репутацией из-за своего грубого, вздорного характера.
Однажды поэт сел, изображая из себя Будду. Он спросил учителя дхармы:
— На кого я похож?
— Ты похож на Будду, — ответил Мастер Фо Инь.
Поэт затем сказал:
— Ты знаешь, на кого ты похож? Ты похож на кучу дерьма!
Мастера дхармы это нисколько не смутило. Он по-прежнему продолжал улыбаться. Потерявший смелость поэт спросил:
— Как же это ты не рассердился?
Монах ответил:
— Тот, кто осознал в себе природу Будды, видит ту же природу Будды в каждом человеке. Тот же, кто полон дерьма, видит каждого другого как кучу дерьма.
-
Тихо падал снег, призывно мигали гирлянды, люди, шурша пакетами, деловито спешили куда-то. «Предчувствие, явись», — мысленно взывала я совесть к празднику. Какое там явись: тридцатого декабря я одиноко сидела на скамейке и безучастно наблюдала из своего тусклого мирка за бурлящей жизнью.
Нелепо! Ну закончился календарный год, и что дальше? Ничего! Все так же, как в прошлый год, и позапрошлый, и десять лет назад: оливье, «шуба», икра, шампанское-вино-водка, елка, грязные тарелки, остывшая курица; поздравление президента, поющие и скулящие «звезды», холодная подушка в два часа ночи, взрывы фейерверков за окном и чужая радость. А наутро средняя жизнь, средний заработок, средняя внешность. И так с рождения: в школе четыре-пять, никаких выдающихся результатов в секции, в институте два-три невзрачных кавалера, много лет одна и та же должность, обычная свадьба с фатой и двухъярусным тортом, банальная измена и естественный по такому случаю развод. Не жизнь — средняя арифметическая! Единственная радость — белые снежинки, кружащие в свете фонаря. За ними-то я и наблюдала, жалея, что не умею так же беспечно кружить по жизни.
Кто-то плюхнулся рядом. Скамеек, что ли, мало? Садись — не хочу, сейчас начнется — общение, излияния души. Высокий парень что-то рассеянно искал в пакете с надписью «С новым годом!» и изображением тикового Санта Клауса, потом снял пальто и принялся им трясти.
— Что-то потеряли?
Тип моргнул темными глазами и продолжил телодвижения «а-ля тетя Валя вытрясает половик».
«Чудик», — кинув прощальный взгляд, я решила идти домой, все равно идиллистическое примерзание к скамье в гордом одиночестве беспардонно прервано.
— Вот он! — раздался радостный вопль. Нечто длинное подпрыгнуло и, оторвав мою бренность, закружило в полуметре от земли.
«Почти как снежинка», — глупая мысль опередила испуг.
— Извините, просто я решил, что потерял блокнот с конспектом, но не потерял, — пояснил чудик, вернув меня на место, покраснел и… безудержно заплакал!
— Так, товарищ хороший, вы мне тут это прекратите, я сама умею плакать, так умею, обзавидуетесь.
Слезы моментально высохли, а в темных глазах заиграл интерес.
— Нет, вы не подходите, — категорически заявил чудик, — нет-нет, даже не уговаривайте.
— И не собираюсь!… Хотя, почему бы и нет, вот и буду уговаривать. В конце концов, что происходит?!
— Ничего особенного, кроме того, что мне не видать дедморозовскую лицензию как своих ушей. А ведь я так готовился, так учил. Хотите, стишок прочту? Старый Дедушка Мороз с белой бородою, что ребяткам ты принес на праздник новогодний? — при этом дылда грозно погрозил кому-то в воздухе указательным пальцем. — Я принес большой мешок, в нем игрушки, книжки, пусть встречают хорошо Новый год детишки!
— Вам плохо? Присядьте, сейчас «скорую» вызову.
— Вызывайте, вызывайте, ведь вам наплевать, всем наплевать, сидите в своей скорлупе и ждете, а ведь это не оно, а вы должны к нему прийти!
— Так чего ж мне с вами делать-то? — растерялась я, мало понимая прогрессирующий бред.
— Помочь. Мне лицензия нужна на дедморозовскую деятельность.
— Вы массовиком-затейником работаете?
Дылда посмотрел на меня как на идиотку.
— Вы что, не знаете, кто такой Дед Мороз? Я ж вам только что стих прочел!
— Прочли, — подтвердила я, — так что нужно сделать, чтобы лицензию получить?
— Научиться исполнять желания, чего ж еще. Только я не умею, теория-то у меня на «отлично», а вот с практикой засада! — отмахнулся дылда.
— Ой, это точно не ко мне… могу чаем угостить.
— Пойдемте, — голосом полным безысходности отозвался чудик.
И мы поплелись к метро.
— А давайте все-таки попробуем? Я буду загадывать желания, а вы попытаетесь их исполнить?
Я повертела головой по сторонам. Люди все так же спешили, снег падал, одинокий пес путался под ногами прохожих, заглядывал им в глаза и ничего там не находил.
— Желаю, чтобы у него появился добрый и ласковый хозяин.
Мой спутник достал из кармана блокнотик, полистал его, закрыл глаза и что-то пробубнил. Молодой человек в меховой кепке остановился у пса, достал кусок колбасы из портфеля и кинул.
— Получилось! — воскликнула я… — Хотя нет, не получилось.
Проводив взглядом уходящего в толпу парня, я смотрела на собаку, которая, обнюхав подачку, так же глядела ему вслед.
— Может, ты его себе возьмешь? — предложил мой спутник, беспричинно перейдя на «ты».
— А выгуливать два раза в день ты будешь? — покачала я головой.
В вагоне было тесно. Мерзкий, потный дядька с елкой развалился на сидении. Елка всем мешала. Старушка, стоявшая рядом, то и дело отпихивала от лица колючие ветки.
— Хочу, чтобы этот уступил место бабульке, — шепнула я дылде.
Он снова полез куда-то во внутренний карман пальто. Опять листал блокнот и бормотал. Станция, другая, мое сердце не выдержало.
— Мужчина, уступите бабушке место. Давайте-давайте, поднимайтесь, — металл в голосе произвел должный эффект. Мужик нехотя поднялся, и старушка, охая и бормоча благодарности, села.
— Опять не получилось, — вздохнул в ухо чудик.
— Ничего, в следующий раз обязательно получится.
Мы шли по улице, дылда рассказывал мне какие-то дурацкие анекдоты, читал стишки, даже пытался исполнить арию Снегурочки, но тут его ожидал категорический отпор.
Когда мы проходили под аркой, навстречу вышла плотная фигура:
— Дай прикурить.
— Нет у меня денег, и у нее нет! — дылда закрыл меня своей сутулой спиной.
— Я говорю, прикурить не найдется?
— Беги, я его задержу, — взвизгнул чудик и подобно козлику принялся скакать, выбрасывая вперед кулаки.
— Успокойся, это мой сосед, — усмехнулась я, выходя из-за спины спасителя. — Привет, Володь!
— Так прикурить-то есть у твоего приятеля? — настаивал на своем Вовка.
— Нет у меня сигарет, не курю! — почему-то обиделся чудик.
— Ладно, тебя проводил, пойду домой, все равно лицензию мне не подпишут.
— Зашел бы на чай?
Дылда пожал плечами и кивнул.
Пока я готовилась к церемонии чаепития, расставляя на столе печенье и сахар, новый знакомый осматривался.
— Странно, у тебя даже цветов нет, обычно женщины любят на подоконниках оранжереи устраивать.
— Почему же нет, вон стоит один, — я указала на кактус, — только он не цветет. А жаль…
Дылда взял пластиковую бутылочку с водой и полил колючку. Светская беседа за чаем прошла на высочайшем уровне. На прощание дылда чмокнул меня в щеку, покраснел и быстро сбежал по лестнице вниз.
— Чудак! — последнее, что подумала я, проваливаясь в сон.
Проснувшись в полдень, я пошлепала на кухню. Не может быть! На самой макушке кактуса распустился бледно-розовый цветок. Настроение резко поползло вверх: по такому случаю просто необходимо взять себя в руки и приготовиться к празднику.
«Перво-наперво, елка!»
Не позавтракав, я понеслась на елочный базар. Из всего разнообразия никак не удавалось подобрать то, что хотелось. В большинстве своем елки были очень высокие и наполовину осыпавшимися.
Отчаявшись, я взяла первое попавшееся дерево и пошла оплачивать. Продавец запросил невероятно большую цену. Попытки торговаться натолкнулись на непонимание и некую агрессию.
— Хорошая, пушистая елочка, — раздался сзади голос. — Марат, ну-ка оформи в качестве подарка.
Я обернулась. На меня смотрела та самая старушка, для которой я вчера отвоевала место в метро.
— Здравствуй, хорошая. Бери, не робей.
— Я так не могу, давайте заплачу.
— Это ж подарок, уважь, сделай милость.
Распрощавшись с бабушкой, я, счастливая, побрела домой. Вдруг мужчина в меховой кепке поскользнулся передо мной. Подозрительно знакомая кепка отлетела в сторону. За ней бросилась собака. Та самая, которая вчера у метро заглядывала прохожим в глаза, только на шее у нее теперь поблескивал ошейник.
— Молодец, — пробубнил парень. Поднялся, потрепал за холку пса, и они вдвоем пошли дальше.
Купив по дороге шампанского и фруктов, я решила забежать в самый дорогой салон нашего района. Гулять так гулять! И часам к шести расфуфыренная я лежала на диване, в полудреме наблюдая за приключениями любителя попариться в канун Нового года. Елка наряжена, фрукты помыты, шампанское охлаждается в холодильнике.
Раздался звонок. На пороге стоял вчерашний чудик, держа в руках большие пакеты.
— Чего стоишь, принимай, — скомандовал он.
Дылда оккупировал кухню, то и дело требуя от меня какую-нибудь посуду. Закончив готовку и сервировку стола, он протянул мне бокал с шампанским:
— А теперь давай выпьем за мою лицензию.
— Да ты что! Получил? Поздравляю!
— Угу, благодаря тебе, ведь я же выполнил все твои желания. Ты кружилась как снежинка, пес нашел хозяина, старушке уступили место, кактус расцвел, и Новый год ты встретишь не одна.
Не успела я сделать глоток, как раздался звонок в дверь. Приехали друзья из Питера. Затем ввалились бывшие однокурсники… Весь вечер кто-то приезжал, привозил подарки, еду, вино… Мир завертелся с немыслимой скоростью, и я чувствовала себя центром вселенной. Дылда нарядился в костюм Деда Мороза, веселя всю компанию.
Тишина наступила, когда забили куранты. Двадцать шесть человек синхронно встали и подняли свои бокалы.
Дылда шепнул мне на ухо:
— Загадывай скорей еще одно желание, а то срок лицензии заканчивается!
Я улыбнулась:
— Все и так чудесно, только… принца не хватает.
Когда наступило время раздачи подарков, чудик протянул мне конверт:
— Откроешь, когда останешься одна.
К пяти утра, закрыв дверь за последними гостями, я села на табуретку и, посмотрев на кактус, вспомнила о подарке.
Внутри конверта лежал листочек, где ровным подчерком было написано.
«Дедом Морозом может быть каждый, если захочет».
Снежинки падали, улица пустовала. Мой мир был не таким уж и тусклым, а жизнь — не среднеарифметической.
-