ПАРОДИИ на...................

[odessitka]

ПРОДОЛЖЕНИЕ 3

И чувиха, ну опять,
На малину наезжать:
Обмануть меня, и вчём!?
Те сознались ей во всём.
Так и так. Чувиха злая,
Им наганом угрожая
Положила: Девку в гроб,
А не то всем пулю в лоб...
Как то раз, герла скучала,
М-16 протирала, Видит -
лохов пять иль шесть,
На забор мечтают влезть.
Не смогла здержать улыбку,
На столь глупую попытку.
Не завидую я вам,
1000 вольт по проводам.
запах гари и озона.
Пепел на траву газона,
Пятерых, как ветром сдуло,
А шестому, в рыло дуло!
Погоди! Взмолился он.
С экономь на мне патрон.
Я по дачам не шмонаю,
Марафетом промышляю.
Ты бы лучьше мне, герла,
Пиво с водкой налила.
Ну а я! Тебе в замен,
Дам отпадный кайф для вен.
Ладно. Что мне жалко водки!?
Говорит ему молодка.
Я пока мешаю "драйв"
Достовай свой, клёвый кайф.
Гёрла мигом обернулась,
Еле видно улыбнулась,
Подала ему бокал.
И браток его с лакал.
Джа тебя благослови,
(Джа - чей то там божок)
Вот тебе, в замен - лови!
Колумбийский голубой.
Ну, до встречи! Джа с тобой!
Гёрла в комнату спешит.
Ампулка в руке блестит.
Дверь тихонько заперла,
И вернулась за дела.
Только маза не "вязалась"
Извеласья, изломалась.
С блеском, радостным, стекло
Ей покоя не дало.
Подождать она хотела
До братков, не утерпела.
Кайф в "машинку" набрала,
К синий венке поднесла,
Посмотрела в потолок
И нажала поршенёк.
Вдруг она, моя душа,
Пошатнулась не дыша.
Руки белы опустила
И "машинку" уронила.
Глазки вылезли на лоб
И чувиха на пол - хлооооп!..
А братки, хмельной толпою,
Возвращалися с запою.
Дом окутан тишиной.
Мля! Промолвил их старшой.
Что то гёрла не втречает,
В домофон не отвечает,
Плотью жжёную смердит,
Чья то BMV стоит.
Что за чумавой прогон?
Это явно не ОМОН.
С ними нету инцидентов,
Может кто из конкурентов?
Тихо в дом они заходят,
Труп герлы они находят:
Кровь по венам не бежит,
Рядом с нею шприц лежит.
Младший взял его тихонько,
Повертел его легонько,
Глядь, на кочике иглы
След какой то кислоты.
Всё... Пиндык тебе родная.
Молвили братки, вздыхая.
С полу подняли, одели
И кремировать хотели.
Но раздумали. В натуре,
Надо дань отдать фигуре.
И чувиху, как картинку,
Порожили в гроб из цинку.
Погрузили в мерседес,
И помчали через лес.
Яма, в глубину, на метр,
04-ый киломметр.
Перед мёртвою чувой,
Сотворив поклон земной
Старший молвил:
Спи герла! Ты сестрой для нас была.
Не свезёт тому ублюдку,
Кто сыграл такую шутку.
Мы обиды не простим,
а тебя мы, отомстим!..
В тот же вечер, шмара злая,
Доброй вест ожидая, анюхнула кокаин
- У неё приход один.
Я ли, глюк, здесь всех борзее?
Всех понтовей, и чувее?
Глюк подумал. И опять
Начал шмару ублажать:
Надо правду говорить,
Мэм! Позвольте доложить,
Вы на свете всех борзее,
Всех понтовей и чувее!..
А за гёрлою своей,
В это время Енисей,
В баке топливо сжигает,
По районам разьежает.
Все, к кому не обратиться,
Посылают в псих больницу.
Что чувак не ровно дышит,
Это де, их не колышит.
На Петровку, наконец,
Обратился молодец:
Эй! Начальники, спасите!
Помогите! Отыщите! деся десять косарей!
Я в натуре, не еврей,
Вот её возьмите фотки.
Дело будет в разработке.
Говорят ему менты,
Мы ведь тоже не скоты.
Ну давай! Удачи в путь!
аходи к нам как нибудь.
Ухарь с грустью улыбнулся:
Во дела... Вот я лохнулся.
Да у нас свяжись с ментами,
Результатов ждать годами.
Нету правды у ментов,
Распрошу ка я, воров!
Тёмной ноченьки дождался,
Да и на сходняк подался.
Эй! В натуре, повсеместно,
нают все, вам всё известно,
Может кто нибудь из вас,
знает где герла сейчас?
Призадумался сходняк.
Да чувак... Дела тухляк. з
десь, прости, ни кто не знает,
Где твою герлу мотает.
Понял бедный Енисей
Нет надежды на людей.
Я подамся к колдунам,
Может что известно там?
И на чудо уповая,
К колдунам спешит взывая:
Вам известны тайны сна,
Жизни нить для вас ясна,
Расскажите мне скорей
О любимой, о моей! Т
ут какой то экстросекс,
Пошутить - ещё тот кекс
запалил большую свечку,
Что то типа, бросил в печку,
Громко крикнул: Трали-вали.
Слышь? Что звёзды мне сказали:
Там за речкою Москвой,
Дом стоит, но не пустой.
В доме том, во тьме печальной
На подставке гроб хрустальный.
Редко кто туда заходит,
Караул во круг не ходит.
Так, с тебя четыре тыщи,
Там найдёшь чего ты ищешь.
Енисей в миг расплатился,
И с тоскою в путь пустился
Дань последнюю отдать,
И кексу всё рассказать.
Бысто дом он отыскал,
По ступеням внутрь попал,
В темноте кромешной - мля,
Видит гроб из хрусталя.
Крышку Енисей открыл,
Слёзы горькие пролил,
И приник губами к ней,
К той, что всех была милей.
Только что за ерунда?
Есть усы и борода!
Неужели глюконулось?
Тело в гробе повернулось!
Голос хрипло прошептал:
Долго я однаго спал.
Что то водочги мне хотца.
Гто здесь? Вы? Товагищ Тгоцгий?
Гто сопит пгизивно в уха?
Это ты? Моя Надюха?
Енисею стало худо:
Это что ещё за чудо?
Где чувиха? Боже правый,
Нет её! Есть чмырь картавый!
То ли я ума лишился?
То ли плана обкурился?
Пригляделся Енисей,
Матерь божья!!! Мавзолей!!
! Даже матерное слово,
От прозрения такого,
Енисея не спасло.
Крышу начисто снесло.
Утром два мента с врачом,
Обьяснили, что по чём.
Сделали ему релашку
(релашка-реланиум припарат психотроп)
И отправили в пятнашку...
( псих больница г.Москвы ? 15)
А братки тянуть не стали,
По каналам разузнали,
Кто стоял за этим всем,
И наделал им проблем.
Стрелку с папиком забили
В час урочный подвалили,
Рассказали кто, да что.
Кекс им сразу дал добро.
Он давно имел замётку,
Про чуву свою, красотку.
Как то в вечер, перед сном,
На PADJERO, на своём,
Кокаин вдыхая носом,
задалась чува вопросом:
Я ль на свете всех борзее?
Всех понтовей и чувее?
Извени, промолвил глюк,
Больше я тебе не друг,
Жить тебе осталось мало.
Тут чувиха увидала,
Рядом, с нею, джип спешит,
Дуло из окна блестит.
Старший брат курок нажал...
Вот и сказочке ФИНАЛ...

[odessitka]

Сказка "Протри поросенка"
Где-то в сказочных просторах:
в дуплах может быть, иль в норах,
жили три мясных зверенка –
три румяных поросенка.
Старший был из них Наф-Наф,
очень умный – это факт.
Средний звался как Нуф-Нуф –
не умен, но и не глуп.
Младший, с кличкою Ниф-Нифа,
был у них заместо «сифы».
И умом тот свин не вышел,
и фигурою не Шиффер.
Цели в жизни не имея,
жрут с земли, под солнцем грея
свои пухлые бока, в общем,
праздно дни проводят
беспризорных три хряка –
жизнь была для них легка.
Но ведь время-то идет,
и за очень теплым летом,
осень тут же настает.
На земле лежать уж влом -
надо бы построить дом.
Дом построить – это труд.
От труда и мухи мрут.
Труд – процесс неблагодарный,
особливо если даром.
Старший строит из камней,
средний из древес ветвей.
Младший - бездарь, тот, увы,
строит домик из травы.
По прошествии недели,
три ленивых поросенка показали себя в деле.
У Наф-Нафа целый дом – много инженерных фишек
применил строитель в нем.
У Нуф-Нуфа – дом похуже, как внутри, так и снаружи.
Младший строил не спеша из травы и камыша.
И в итоге получилось нечто вроде шалаша.
Кроме трех друзей-свиней,
лес в то время населяло
множество других зверей.
Среди них был серый волк, в поросятах знавший толк.
Как-то раз на именины он решил поесть свинины.
Он идет к Ниф-Нифу в гости:
- Открывай-ка, крючкохвостый.
Открывай без промедленья, распишись на приглашении.
Завтра будут именины с главным блюдом из свинины.
Выберешь себе начинку: хочешь, вставим апельсинку?
А внутри набьем мы гречкой, полежишь часок ты в печке.
- Вон иди с сего крылечка.
- Ну, насколько понимаю, не доходит моя речь.
Что за жалкие попытки от печи себя сберечь.
Что ж, за это не виню.
Очень ты, браток, зазнался –
раз так грубо отказался возглавлять мое меню.
Уговоры бесполезны, значит, силу применю.
Где-то спички раздобыв, и избушку запалив, волк садится на пенек, ждет, когда «дойдет» в огне со свининой пирожок.
Отворилась дверь избушки, показались свиньи ушки.
Поросенок со всех ног побежал
к избушке брата – волк догнать его не смог.
От досады, с огорченья снова сел он на пенек.
Что же, так наверно лучше.
Мы немножко погодим – и двоих за раз съедим.
Поджигает он избушку, дым клубится над верхушкой.
Но не знал наш жадный волк,
что за хату он поджег.
Крыша вся из конопли:
наркоманские заначки по весне вдруг проросли.
Задымилась конопля, дым пошел во всем щелям.
Из избушки слышен смех:
- Мы опять живее всех.
Не увидишь наших слез – жрать иди кору с берез.
Закуси-ка мухомором, не маячь перед забором.
Волк сознание теряет, конопля его вставляет.
И желание пожрать волком стало обладать.
С главной мыслью о свинине, сале, мясе, буженине
он под окнами сидит, ждет когда все догорит,
чтоб отведать к вечерку свинок в собственном соку.
А в избушке шум стоит:
дым не только веселит, вот и дверь уже горит.
Два несчастных поросенка завизжали зело громко.
- Ты спаси нас брат Наф-Наф. Мы тут сдохнем – это факт.
- Ну-ка дружно все сюды. Я спасу вас от беды.
- Не сюды, брат, а сюда – что, с грамматикой беда?
- Ну и свиньи – ум не жмет? Пусть вас боженька спасет.
Я за вас поставлю свечку и пойду дремать на печку.
- Шутка это, ты пойми – нас к себе сейчас возьми.
Дверь открой – а то капут.
- Ладно, дам вам пять секунд.
Свиньи шустро собрались: сквозь ограду прорвались.
Дверь захлопнулась со звоном - волк повторно был обломан.
От влияния дурмана отойдя не слишком рано, волк подумал:
вот фигня, не дается мне свинья.
Третий домик крепко сложен – тут и спичка не поможет.
Так сложилась, блин, судьба, что проиграна борьба.
И внутри желудка пусто и от мыслей этих грустно.
А проклятую свинью удаляю из меню.
Так несолоно хлебавши, волк себе поплелся дальше.
Свиньи радостно ликуют: «паровоз» по кругу дуют,
отмечают косяком превосходство над врагом.
А моралью этой сказки поделиться я готов:
хочешь жрать – так действуй быстро, без прелюдий и понтов.

[odessitka]

Броня крепка, и тапки наши быстры
И наши орки мужества полны -
В строю стоят и гоблины и огры
Своей мордорской родины сыны!

Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут назгулы в яростный поход -
Когда нас в бой пошлёт товарищ Саурон
И Саруман-ворлок нас поведёт!

Колхозный труд и молот Барад-Дура
Мы защитим, родной Мордор храня,
Ударной силою осадных башен
И быстротой и натиском огня!

Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут назгулы в яростный поход -
Когда нас в бой пошлёт товарищ Саурон
И Саруман-ворлок нас поведёт!

Пусть помнит эльф, укрывшийся в засаде -
Мы начеку, мы за врагом следим!
Земли Валар мы не хотим ни пяди,
Но до неё - вершка не отдадим!

Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут назгулы в яростный поход -
Когда нас в бой пошлёт товарищ Саурон
И Саруман-ворлок нас поведёт!

А коль на нас пойдёт Гэндальф матёрый,
Он будет бит и в ж-е и в п-е!
Тогда пришпорят демонов назгулы -
И по лесам, по сопкам, по воде...

[odessitka]

ПРОДОЛЖЕНИЕ 4
За невестой своей
Королевич Ерофей
Исходил уже полсвета,
А невесты - нет как нету:
Ни в борделях, ни в пивнушке,
Ни у Маниной подружки,
Ни у турков, ни у греков,
Ни в валютной дискотеке.
Наконец, взяв в руки палку,
Он отправился к гадалке.
И сказал встряхнувшись нервно:
"Говори, где Маня, стерва!"
Та взглянула в мир астральный
И ответила печально:
"Там за лесом есть гора,
В ней - глубокая нора,
В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный,
Спит красавица в гробу,
Что там дальше - ни гу-гу.
Лучше, если знать не будешь,
Ведь шахтеры - тоже люди."
Дав гадалке палкой в глаз,
Хлопец кинулся в Донбасс,
И нашел вгробу подземном
Он пропавшую царевну,
На колени он упал
И от горя зарыдал:
"К нашему с тобой свиданию,
Прибыл, видно, с опозданием,
Выглядит, наверно глупо -
Я сижу с каким-то трупом.
Суждено судьбою в дом
Мне прибыть холостяком.
Что ж, прощай, моя Маланья,
Я тебя перед прощанием
Поцелую раз на память."
"Нет уж, дудки, после свадьбы! -
Заметала Маня громы,
Мигом выскочив из комы.
Думаешь, коль вышел рожей,
Значит, лезть с руками можно!
Знаю вас я, кобелей,
В дом вези меня скорей
И до свадебного срока -
Даже никаких намеков!"
Он подумал: "Ну и чудо,
Дура, да еще зануда!"
Впрочем, как тут ни крути
Надо Маню в дом везти.

* * *

Злобной мачехе-царице
Этим вечером не спится,
И она, ножом играя,
Снова зеркало пытает:
"Я ль на свете всех милее
Всех прекрасней и белее."
Молвит зеркало устало:
"Ты, подруга, задолбала,
По таким, как ты, маньячкам,
Психбольница горько плачет.
Морда крашенная эта -
Не смазливее скелета,
В голове твоей прическа -
"Взрыв на рыбоперевозке"
Имидж твой, хочу сказать я -
Чёрно-траурное платье.
Наконец, о самом трудном -
Осознать попробуй, тумба,
Может помнишь, может нет,
Сколько ты живешь уж лет.
Ты прости, но для начала
Ты же Ленина видала
Да тебя ж еще сам Пушкин
Место уступал, старушка.
Коли смыть с тебя "Нивеи"
Вы - ровесники с Кощеем,
В общем, жизненные цели -
Гроб, иль дом для престарелых.
Кстати, гроб вернее будет -
Маня вечером прибудет.
Сдам в набор, и выйдет в срок
Поминальный некролог,
много в нём хороших слов.
Всё, пока, приятных снов."
Перекрыл конец тирады
Вопль царицы: "Ах вы, гады!"
Зеркало разбив со звоном
(До размеров электрона)
Понеслась она на крышу,
Там, настигнута отдышкой,
Зашаталась, поперхнулась,
За перила кувыркнулась,
Что-то грустное сказала,
И трагически упала,
Пролетев немалый срок
Прям под паровой каток.

***

По стране объявлен сразу
Общий всенародный праздник,
Пили, честно говоря,
С февраля до сентября.
После свадьбу отгуляли -
До июля выпивали.
Словом, прочь ушла беда,
Все зажили, как всегда.

[jannochka]

… Черт побери?! Да шож это деется?! Ну, пля, ну удружили!! Толстая Танька металась по двору старого деревенского дома, матершинно причитала и стучала окаменелыми пятками об утоптанную землю. Какого хрена?! – в сотый раз спрашивала она себя, свою мать и мать Жени. Ну нахрена вы приперлися именно в тот момент, когда я слив неспелых наелась?!

При воспоминании об этом у Таньки опять весело забурчал живот и она настороженно остановилась. Ровные раскаты из живота подсказывали, что незрелые сливы еще ей аукнуться. И может даже очень скоро. Кстати вот.. Уже…УЖЕ!? Не-е-е-т!!!...Епт!! Стремительно, насколько ей позволяла откормленная на деревенских харчах тушка, она кинулась в деревянный сортир, стоявший в углу двора, рывком распахнула дверь и уже в полете, стаскивая несвежие панталоны со страшным хряском приземлилась на ободранное сидение.

Старый деревянный сортир, уже привыкший к Татьяниным стремительным броскам, только неодобрительно скрипнул досками и закряхтел принимая повышенную нагрузку.

Сидя на толчке, Таня скучающим взглядом скользила по внутренностям помещения. Она знала, что судя по предыдущему опыту, сидеть ей тут было ну никак не меньше сорока минут.

И тут взгляд ее наткнулся на карандаш, воткнутый непонятно кем в щель между досок. Странно, зачем он тут?- подумала Татьяна, стихи что ли кто писал.

Таня была натура тонкая и романтическая, и поэтому при слове «стихи» она томно потянулась и еще раскатистей зарычала желудком.

Она вспомнила, как вчера, примерно в это же время, к ним во двор в шикарной карете въехал молодой человек. Сквозь неплотно пригнанные доски и привычные желудочные раскаты, она услышала как он представляясь назвал свое имя. Онегин – произнес он – Женя Онегин.

Больше она ничего не расслышала, потому что подлые сливы заглушали еле доносившийся разговор. Но и того, что она слышала ей было достаточно. Она влюбилась. Первый раз в жизни! Влюбилась трепетно, нежно и безрассудно, как может влюбиться только молодая девушка в увиденного из сортира господина.

Именно поэтому она сегодня носилась по двору, ругала сливы, того кто их посадил и обещала любимым маменьке и папеньке повырывать с корнем сие растения и засунуть их куда надо. Маменька и папенька не понаслышке зная совершенно не девичью силищу любимой дочурки, ни капли не сомневались в ее словах, и поэтому застенчиво прятались на конюшне.

Именно поэтому она взяла карандаш, обрывок бумаги и написала первые строки

- Я к Вам пишу – чего же боле…

После этого она задумалась. Ей хотелось написать большое и нежное письмо, но было неудобно. В смысле не то, что воспитание не позволяло, а просто сидя на толчке было немного неудобно писать. Наконец, следуя за мелькнувшей мыслью, она продолжила:

- Что я могу еще сказать?

Хмм, действительно, а что я могу еще сказать?

- Теперь я знаю, в Вашей воле миня атшлепать, так сказать…

Таня была хоть и романтичной, но малограмотной девицей. Но что такое «атшлепать» она знала не понаслышке. Потом она представила, как Евгений получит это письмо…Прочитает…Нет, для первого письма «атшлепать» писать еще рано. Она решительно зачеркнула «атшлепать» и написала – Теперь я знаю, в Вашей воле миня призреньем наказать…

Правильно, «призренье» тоже в рифму. Таня не знала, что это такое «призренье», но догадывалась, что им тоже наказывают как то.

Далее строки полились, как несвежие сливы

- Но вы, к моей несчастной доле
-Хоть каплю жалости храня,
-Вы не оставите меня.

Татьяна, вспомнив свой жесткий понос всхлипнула от жалости к самой себе и продолжила:

- Сначала я молчать хотела;
-Поверьте: моего стыда
-Вы не узнали б никогда,

Господи, ужаснулась Таня, неужели я ему сейчас все расскажу? И про сливы? И про старый сортир?! Но рука, стараясь облекать постигшее ее несчастие в боле менее приличную форму, продолжила:

- Но вы, к моей несчастной доле
- Хоть каплю жалости храня,
- Вы не оставите меня.
- Сначала я молчать хотела;
- Поверьте: моего стыда
- Вы не узнали б никогда,
- Когда б надежду я имела
- Хоть редко, хоть в неделю раз

Хмм…В неделю раз? А не маловато ли для здоровой и молодой девки? Раз в неделю то? Маловато…А если так:

- Хоть редко, этак сорок раз…

А вдруг он скромен, застенчив и я отпугну его этими строками? Хотя сорок раз, намного лучше чем раз, да еще и в месяц.

После долгого раздумья «сорок раз»было зачеркнуто, и оставлен «один раз» Ничо, прошептала Татьяна, где раз, там и сорок.

- В деревне нашей видеть вас,
- Чтоб только слышать ваши речи,
- Вам слово молвить, и потом
- Скакать по спаленке конем.

Скакать в спальне конем было любимым развлечением Тани, но полюбит ли Онегин это? Таня вычеркнула строку и дописала

- Все думать, думать об одном
- И день и ночь до новой встречи.
- Но говорят, вы нелюдим;
- В глуши, в деревне всё вам скучно,
- А мы... ничем мы не блестим,

Хотя…Танечка оглядела свои лоснящиеся от жира бока. Как это не блестим? Еще как.. Но писать про это не будем.

- Хоть вам и рады простодушно.
- Зачем вы посетили нас?
- В глуши забытого селенья
- Я никогда не знала б вас,
- Не знала б горького мученья.
- Души неопытной волненья
- Смирив со временем (как знать?),
- По сердцу я нашла бы друга,
- Была бы верная супруга
- И добродетельная мать.

Перечитав это, Таня заржала как лошадь. Ну и гон…Га-га-га…Добродетельная мать…Сдохнуть можно…А верная супруга? Ё-е-оооо…Души неопытной волненье? Чуть не свалившись с сортира от гогота она вспомнила соседнюю деревню.. Хотя…Мужиков то там всего душ триста, не боле…Так что скорее всего «неопытной волненье» имеет место быть.

После этого она накарябала еще пару десятков боле менее строк. Чувствуя, что приступ поноса закончился, она решила заканчивать.

- Вообрази: я здесь одна,
- Никто меня не понимает,
- Желудок мой изнемогает….

Хммм….Нах подробности. Она зачеркнула «желудок» и вписала «рассудок»

- Рассудок мой изнемогает….
- И молча гибнуть я должна.
- Я жду тебя: единым взором
- Надежды сердца оживи,
- Понос тяжелый перерви,
- Увы, заслуженным укором!

И хотя очень хотелось пожаловаться на свой недуг, критически оглядев текст, она все таки заменила «понос» на «сон»

- Иль сон тяжелый перерви,
- Кончаю! Страшно перечесть...
- Стыдом и страхом замираю...
- Но мне порукой ваша честь,
- И смело ей себя вверяю...


Еще раз внимательно перечитав вирши, Татьяна Ларина выскочила из деревянного строения, кликнула кучера и велела тому «немедля отвезть сию бумагу давеча приезжавшему господину Онегину»

Кучер, зажимая нос от запаха, которым пропиталась бумага, не рискнув положить ее за пазуху и посему держа ее на вытянутой руке, поскакал прочь.

Через пару верст, он брезгливо скомкал несвежий лист и бросил его на дорогу. – Скажу, что господина Онегина дома не было» - и довольный собственной находчивостью направился в ближайший кабак.

А в это время по пыльной дороге, шатаясь и дыша перегаром шел человек. Увидев бумажку, он нагнулся, расправил ее и углубился в чтение. После чего он аккуратно сложил ее и спрятал во внутренний карман.

Этого человека звали Пушкин. Саша Пушкин.

[odessitka]

ПРОДОЛЖЕНИЕ 3
Тем же вечером царица,
Приняв граммов двести тридцать,
Чудо зеркало достала
И, дохнув в него, сказала:
"Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее ?"
Зеркало, вспотев немного,
(Самогон был слава Богу!),
Ей ответило невнятно:
"Закатай губу обратно.
Хоть ты выглядишь получше,
Чем супруга Л. Д. Кучмы,
Но торты, варенье, крем
Лучше б бросила совсем,
Будешь дальше столько жрать -
Не поместишься в кровать.
Для фигуры лучше нету,
Чем спортивная диета,
Лучше б занялась гуляньем,
Как царёва дочь Маланья.
Ей брожение по лесу
Было смерть каким полезным,
я могу заверить смело -
Раза в два похорошела!.."
Что ответила царица,
Озорная молодица,
Косметичке чуду-юду -
Я цитировать не буду.
Зеркала бить - хуже нету,
Но, забыв про все приметы,
Государыня немало
Им камней пересчитала.
Преступления в эти сутки
Возросли до цифры жуткой,
В общем, род людской не слабо
Пострадал от этой бабы,
Бед наделала мегера -
Словно в Африке холера.
Наконец, устав безмежно,
Смыла кровь она с одежды,
Плюнув напоследок страстно,
Стала снова мыслить связно:
"От меня Маланья-дура
Не уйдет и в Сингапуре,
Мелко что-то мыслю, право, -
Пусть она сожрет отраву,
Дам-ка ей поесть продукт -
Огородный свой грейпфрут,
Коль найдут ее, зазнобу,
Я ль виновна? Нет - Чернобыль!"

* * *

Через месяц партизаны,
Взяв папахи и наганы,
В лес отправилась гулять -
В полицаев пострелять.
Наша Маня погрустила,
Подмела, пюре сварила,
И, покончивши с готовкой,
Села в центр писать шифровку.
Через час ее отвлек
Чей-то нудный голосок:
"Извините, я хромая,
Потому и обращаюсь,
Я от поезда отстала,
Так и прусь от морвокзала,
Я сама не местная,
Просто очень честная!
Можно паспорт показать -
Дайте денег, вашу мать!!"
Так случилось, что у Мани
Было три рубля в кармане,
И, услышав клич знакомый,
Вышла девица из дома.
Так и есть - стоит старуха,
Перевязанное ухо,
Плащ малинового цвета -
Словом, БОМЖ, сомнений нету.
Маня хлеб дала ей белый
(Всё равно заплесневелый)
И сказала голосисто
"Всё! Линяй бабуля быстро".
Бабка матерится, плачет,
Очень благодарна, значит,
Говорит: "За то, родная,
Что меня не обижаешь,
Скушай, милая, грейпфрут,
Жри скорей, пока дают!"
Маня подлую заразу
Проглотила эту сразу
И, воскликнув: "Вон из дома"
Впала на пороге в кому.
Нищенка захохотала,
Вверх ногами постояла,
Станцевала полонез
И ушла обратно в лес.