История Украины, СССР и другие архивные факты

[Ozzy]

Месть слепа

В первые же дни после освобождения Чехословакии от нацистов местные жители и власти принялись мстить немцам, живущим в стране, и коллаборантам. Подобное происходило и в других государствах Европы
Олег Шама

Эта нация перестала быть людьми вообще в этой войне, она перестала быть по‑человечески терпимой, и нам представляется, что это просто один великий человеческий монстр. Эта нация должна понести суровое наказание”,— метал громы и молнии Эдуард Бенеш, президент Чехо*словакии, выступая 12 мая 1945 года в ратуше чешского города Брно. Говорил он о немцах.

У ратуши собралась ликующая толпа местных жителей. Выкрикивая имя президента, они вызвали его на балкон, и тот уверил горожан в скором решении немецкого вопроса: “Моя программа — не скрою — мы должны ликвидировать остатки всего немецкого в нашей республике. Для этого понадобится работа всех вас!”

Двумя неделями ранее Брно заняли войска Второго украинского фронта.

В начале апреля в Кошице, первом крупном городе Чехословакии, освобожденном от немцев, Бенеш созвал правительство Народного фронта. Он, как президент, был в изгнании с 1939‑го и теперь вернулся на родину из Лондона через Москву. И заверил Кремль: Чехословакия будет развиваться в “правильном” направлении — в воссоздаваемом правительстве преимущество было за коммунистами.

Бенеш хорошо помнил унижение, которое он пережил в Мюнхене в сентябре 1938‑го. Тогда Невилл Чемберлен, премьер-министр Великобритании, и Эдуард Даладье, президент Франции, передали Германии чешские земли, населенные немцами,— а Бенеша даже не пригласили к обсуждению вопроса. Позже этот эпизод вошел в историю как аннексия Судет. С этого момента Чехословакия начала терять суверенитет, утратив его полностью весной 1939‑го.

Потом уже были испепеленные немцами чешские деревни Лежаки и Лидице — “возмездие” за убитого в июле 1942 года Рейнхарда Гейдриха, фактически управлявшего оккупированной немцами Чехией, и прочие казни мирного населения за помощь подполью.

Все шесть лет немецкой оккупации промышленность и сельское хозяйство чехов работали на Третий рейх, а славянское население страны оккупанты убеждали в неполноценности.

И вот ситуация изменилась с точностью до наоборот.

В каждом освобожденном городе и селе Чехословакии немцев обязали носить белые повязки с буквой N. До войны в стране их было 3,5 млн. К 1945‑му это число сократилось — мужчины либо погибли на фронте, либо были в плену. А потому весь гнев освобожденных славян вылился на стариков, женщин и детей. Их лишили продовольственных карточек, а за немецкую речь на улице безнаказанно избивали.

В первые недели после освобождения Брно женщины-фолькс*дойче получали разнарядку на ночную чистку картофеля для полевых кухонь. Через много лет Эдельтрауд Вюстлер, пережившая то время, вспоминала: продовольственные склады были вблизи от винных погребов, которые с вечера заполняли солдаты, поэтому ночные смены редко обходились без изнасилований.


ЮНЫЙ НЕМЕЦ — ВСЕ РАВНО НЕМЕЦ: Немецкие подростки
разбирают баррикаду под присмотром чехов

Квартирный вопрос

Официально Бенеш оформил высказанный в Брно тезис относительно немцев только в декрете от 2 августа 1945 года.

Впредь все, кто во время оккупации получили гражданство Рейха или Венгрии, лишались права на таковое от Чехословакии. То, что Берлин автоматически выдавал германские паспорта всем немцам на приобретенных землях, в расчет не принималось.

Через полгода — в начале 1946‑го — парламент ратифицировал этот и другие декреты Бенеша.

Но власти Брно, главного города Моравии, готовили выселение немцев уже в конце мая 1945‑го. Многие их семьи еще ранее переместили в лагеря предместья: нужно было освободить жилой фонд города, изрядно сократившийся во время боевых действий.

“Вооруженные криминальные элементы с наступлением темноты постоянно шарили в полупустых домах немцев,— описывал то время Войтех Йестржаб, уроженец Брно.— Эти отряды отправляли партийные секретариаты, которые стихийно возникали едва ли не на каждой улице по благословению свыше. То и дело ночную тишину нарушал грохот передвигаемой или вывозимой мебели. Часто на утро в квартирах то здесь, то там появлялись новые жильцы”.

30 мая началась депортация немцев из Брно. “Мы с мамой пришли домой в девять вечера,— вспоминала Шарлотта Гшвентнер.— Сосед сказал, что нас отправляют в какой‑то лагерь, и нужно взять с собой самое необходимое, так как, по его словам, это всего на пару дней. На улице к маме подошли вооруженные люди и отобрали сберкнижку, деньги и украшения. Мы были настолько уставшими и напуганными, что не смогли сказать ни слова против”.
В полночь колонна перемещенных лиц пешком двинулась на юг в сторону австрийской границы, до которой было 55 км. Брно покинули 27 тыс. человек — чуть больше половины довоенного немецкого населения города. А муниципалитет получил в распоряжение 10 тыс. квартир.


С ВЕЩАМИ И СВАСТИКОЙ — НА ВЫХОД: Изгнание немцев из Праги, фото сделано в мае 1945 года

Путь смерти

В первой половине дня 31 мая авангард колонны добрался до Погоржелиц, что на полпути к границе. Само шествие растянулось на многие километры.

“Солнце жгло немилосердно,— вспоминала участница похода Мария Станка.— Не было ни воды, ни тени для отдыха. Испуганные дети кричали. Некоторые странники падали от бессилия, их поднимали прикладами сопровождавшие солдаты. Тех, кто уже не мог встать, сбрасывали на обочину”.

Территорию у австрийской границы контролировали советские войска. Они не позволили колонне двигаться дальше — всех путников поместили в лагерь у Погоржелиц.

Австрийские власти тоже не испытывали восторга по поводу приема у себя депортированных: у многих из них еще в пути началась дизентерия, а в лагере — и тиф.

Медицинской помощи ждать было неоткуда. Поэтому Вена дала добро на переход границы сначала только своим гражданам и тем, кто состоял в браке с таковыми,— то есть единицам. Тогда пограничники начали пропускать молодых и здоровых репатриантов.

“Мама вынуждена была оставить нас с бабушкой, которая была чешкой, а сама ушла в Австрию,— рассказывала Мария Шримпель, которая тогда была еще ребенком.— Нам пришлось вернуться в Брно, где нас усыновила тетя. Но мы больше не могли разговаривать по‑немецки. А когда выросли, работу смогли найти только в JZD [аналогов советских колхозов]”.

Во время похода и в Погоржелицах от болезней и жестокого обращения погибли, по разным данным, 2–5,5 тыс. немцев.
Уже через пару недель всех, у кого остались родственники-чехи, вернули в Брно. Около тысячи человек, которым идти было некуда, разошлись по приграничным деревням на сезонные работы. Остальным пришлось остаться в лагере.
Выжившие только в 1946 году уехали в Баварию, где их тоже никто не ждал.


ЛАГЕРЬ ДЛЯ БЫВШИХ УСТРОИТЕЛЕЙ ЛАГЕРЕЙ: Немецкие женщины и дети
в Кладенском сборном лагере для представителей "арийской расы", июль 1945 года