Власть абсолютной власти

55 лет назад американский социальный психолог Стэнли Милгрэм завершил эксперимент, показавший: по приказу безусловного лидера даже обычные люди могут превратиться в садистов и палачей
Олег Шама

Первые годы и даже десятилетия после Второй мировой войны европейские и американские интеллектуалы посвятили осмыслению случившегося. Трибунал в Нюрнберге осудил ключевых преступников из числа руководителей Третьего рейха. Однако он не дал ответа на вопрос: как в Германии, стране с высочайшей культурой, нацизм превратился в государственную идеологию, появились лагеря смерти, а обычные немцы стали палачами?

В рассуждениях на эту тему побеждали эмоции. Так, французский публицист Жан Даниэль писал о Холокосте: “Только дьявол мог выдумать такое. Адский процесс, совершенное преступление”. А немецкие философы еврейского происхождения Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно в конце 1940‑х годов сравнили массовые смерти в рейхе с ритуалом человеческих жертвоприношений бронзового века. С их помощью немецкая народная общность как бы снимала психическое перенапряжение, экономические и политические фобии.

В 1950‑х мировым бестселлером стала книга британского историка Джеральда Рейтлингера Окончательное решение. Автор доказывал: подразделения СС, которые были в авангарде злодеяний, комплектовались не из безумных убийц — в них состояли обычные граждане, выполнявшие приказы страны, которая сошла с ума. Но Рейтлингер только усилил германофобию в мире.

Вопросом о том, как обыватели превращаются в убийц, задался и молодой американский психолог Стэнли Милгрэм. Он экспериментально доказал, что любой человек может стать кем угодно по приказу общепризнанного авторитета.

Об этом ученый написал книгу Подчинение авторитету. А поскольку за полгода до того, как он начал исследования, израильские спецслужбы поймали Адольфа Эйхмана, отвечавшего в Третьем рейхе за уничтожение евреев и цыган, подзаголовком к изданию стала фраза Где Эйхман? Поищи в зеркале.


НЕМНОГО ТЕАТРА: Рисунок из французского научного журнала для подростков
Science et Vie Junior, иллюстрирующий расстановку участников экcперимента Милгрэма

Не для слабонервных

В начале лета 1961 года в газетах города Нью-Хейвен стали регулярно появляться объявления, приглашавшие всех желающих принять участие в психологическом эксперименте. Ученые Йельского университета якобы собирались исследовать, как болезненные ощущения влияют на запоминание простой информации.

Объявления размещала команда Милгрэма, 27‑летнего доцента Йеля. Одно название этого старейшего в США вуза вызывало трепет у многих американцев — окончить его означало получить самую лучшую работу. Вообще, Нью-Хейвен, в котором расположен Йель, со 150‑тысячным населением (на 1960 год) и большим портом и сейчас воспринимается довеском к знаменитому университету.

Желающие послужить науке нашлись быстро. Для первого цикла эксперимента Милгрэм отобрал 40 мужчин в возрасте от 20 до 50 лет разных профессий и уровня достатка. За участие в опыте перед его началом каждый испытуемый получил от университета по $4,5.

По отношению к добровольцам Милгрэм пошел на откровенное лукавство, но оно обеспечило чистоту эксперимента. Уже в лаборатории психолог знакомил двух якобы случайных людей, из которых один будет “учителем”, другой — “учеником”. Каждый из пары тянул жребий, и “учителем” всегда становился человек с улицы, а “учеником” — специально обученный актер. Его фиксировали в кресле на глазах у “учителя” так, чтобы он якобы не мог встать и прервать опыт, а к его руке подводился контакт, подающий электрический разряд.

Дальше “учитель” садился за большим пультом в комнате через перегородку, давал “ученику” задание на запоминание и в случае неправильного ответа “наказывал” человека за стенкой током. Перед испытуемым была большая панель — 30 рубильников с обозначениями от 15 В до 450 В.

Задания были простыми. Например, к прилагательному широкая нужно было запомнить одно из трех существительных — река, девочка, рука. “Учитель” называл слово, а "ученик" специально чаще всего давал неправильные ответы. В каждом таком случае подопытный должен был увеличивать разряд. А поскольку это было болезненно, о чем перед началом убедили “учителя”, актер за стеной реагировал на ток айканьем. Дальше — криком, а при высоком напряжении — мольбами "Выпустите меня отсюда!"

В определенный момент “учителя” начинали обращаться к сидящему в той же комнате экспериментатору: мол, “ученику” плохо, проверьте, все ли с ним в порядке. У ведущего на этот случай были заготовлены четыре стандартных побуждающих фразы:

• продолжайте эксперимент;

• эксперимент требует, чтобы вы продолжали;

• важно, чтобы вы продолжали;

• у вас нет другого выбора — продолжайте.

Эти приказы экспериментатор спокойным голосом отдавал “учителю”, не прибегая к дополнительным уговорам.

С испытуемыми порой происходило что‑то неимоверное. Милгрэм вспоминал, как вел себя в лаборатории 39‑летний социальный работник. Дойдя до 300 В, он обратился к ведущему с неестественной интонацией строгого чиновника: “Должен ли я выполнять инструкцию буквально?” Проводившая эксперимент группа едва сдерживала смех. “Да, должен”,— был ответ ведущего, и “учитель” продолжал.

“Я видел, как в лабораторию вошел солидный бизнесмен, улыбающийся и уверенный в себе. За 20 минут он был доведен до нервного срыва. Он дрожал, заикался, постоянно дергал мочку уха и заламывал руки. Один раз он ударил себя кулаком по лбу и пробормотал: “О Боже, давайте прекратим это”,— писал Милгрэм в книге Опасность авторитета.— И тем не менее он продолжал реагировать на каждое слово экспериментатора и безоговорочно ему повиновался”.

Ученый провел 18 циклов опыта. Через его лабораторию прошли 780 добровольцев. Результат эксперимента шокировал. Все “учителя” дошли до 300 В, а каждый третий выполнил задание полностью — до 450 В.


ПРОТИВ ВЕТРА: Ханна Арендт после публикации своей книги о процессе над Эйхманом
утратила связь с многими своими друзьями. Они обиделись на то, что Арендт увидела
в нацистском преступнике обычного человека, который выполнял жуткие приказы
только ради того, чтобы выслужиться

Ужасающе нормальный

Эксперимент Милгрэма по времени совпал с судебным процессом над Адольфом Эйхманом. Он сделал стремительную карьеру в гестапо, а с декабря 1939 года и до конца войны возглавлял IV отдел главного управления имперской безопасности. Эта структура занималась депортацией и уничтожением евреев, цыган и “неполноценных” граждан.

После войны Эйхман бежал из Германии, воспользовавшись так называемой крысиной тропой — отлаженной системой переправки нацистских лидеров в Южную Америку. Документы, жилье и безопасное пересечение границ беглецам обеспечивали священники Ватикана.

В 1950‑м Эйхман с новым паспортом оказался в Аргентине, где устроился конторским служащим в представительство компании Mercedes-Benz. Через два года он приехал в Европу под новым именем, оформил брак со своей оставшейся в Германии женой и вывез семью в Буэнос-Айрес.

Израильская спецслужба Моссад вышла на Эйхмана случайно. Его дети не сменили фамилии, а старший сын бывшего рейхсфюрера стал ухаживать за дочерью выехавшего в Аргентину немецкого еврея Лотара Германа. Последний, хоть и был слеп, услышал фамилию Эйхман, провел мини-расследование и сообщил о своих подозрениях в посольство Израиля. Почти два года Моссад следил за Рикардо Клементом — под этим псевдонимом скрывался Эйхман,— готовясь выполнить приказ правительства Израиля, требовавшего обязательно доставить нациста на Святую землю живым.