С песней по миру

Сто лет назад руководство УНР создало капеллу Александра Кошица и отправило ее
за рубеж – представлять культуру нового государства. За пять лет хор дал гастроли
в 17 странах и подарил миру Щедрик
Олег Шама


В ОСАДЕ: Символическая карта Украины 1919 года. Фото: ЦДАВОВ

И все же Петлюра в тот вечер подошел к Александру Кошицу, который в недавнем прошлом был дирижером Киевской оперы, и пригласил его и композитора Кирилла Стеценко на прием. “На аудиенции, — вспоминал Кошиц, — он [Петлюра], обращаясь ко мне, сказал: “Через неделю чтобы была организована для зарубежной поездки капелла, не то, — добавил смеясь, — расстреляю!”
За неделю не получилось — хор собрали за две с небольшим. Уже 24 января того же года члены Директории подписали Закон об образовании Украинской республиканской капеллы и ассигновании 1.184.500 карбованцев на ее снаряжение и содержание, а также 1.142.500 франков на поездку капеллы в Париж и другие страны Западной Европы.

Поющая нация

Хотя конкурс по набору хористов Кошиц объявил общеукраинским, в самом Киеве отличных певцов всегда было в избытке.
Кошиц так вспоминал о том, как в октябре 1912 года Киев прощался с композитором Николаем Лысенко: “Когда голова траурной процессии была на Троицкой площади [сейчас — станция метро Олимпийская], катафалк был еще перед университетом”.

Основой этого двухкилометрового людского потока стали пять первоклассных и несколько любительских и церковных хоров. Кроме коллектива Киевской духовной академии, которым руководил Кошиц, присутствовали хоры Политехнического и Коммерческого институтов, хор Владимирского собора с регентом Михаилом Надеждинским и университетские певцы, которых вел Яков Яциневич. В каждом из этих коллективов было не менее 200 голосов. “Пело не меньше полторы тысячи народа. Святый Боже пели все по очереди, — вспоминал Кошиц. — Но те, кто шли за нами, пели в разном темпе и тональности. Меня заставили выйти на обочину, повязать платок на трость и взять всю эту массу под свое руководство. Получился помпезный хор”.
В январе 1919‑го Кошицу было из кого выбирать. В штатном расписании новой капеллы оказалось ровно 100 человек. Из них 78 хористов, два преподавателя по вокалу и два руководителя: Кошиц и Стеценко. Остальные — деловоды, машинистка, курьеры, завхоз и даже сторож.


ТЕМПЕРАМЕНТ: Шарж на выступления
капеллы в Berliner Zeitung, 1920 год.
Фото: ЦДАВОВ

Как только появился закон о финансировании капеллы, начались интенсивные репетиции. Но уже через неделю их прервало наступление большевиков на Киев — 1 февраля от Директории пришло письменное сообщение в одно предложение: “Предлагаем срочно эвакуировать Украинскую республиканскую капеллу в г. Каменец-Подольский”.
4 февраля поезд с поредевшим хором, руководимым Стеценко, отбыл из Киева. В путевом журнале капеллы этот исход описан так: “Из ста набранных певцов выехало около 30, да и то большинство кандидаты. Остальные побоялись оставить на произвол судьбы своих близких, к тому же выезд наступил неожиданно”.
Кошиц уехал раньше, как сам он потом шутил, в темпе allegro-udirato.
Дорога заняла 12 дней. На узловой станции Жмеринка долго ждали поезд с отступающим из Киева полковником Александром Жуковским, назначенным комендантом Каменца. Затем Стеценко торговался с полковником, чтобы вагон с капеллой прицепили к его составу. Не помог даже ехавший с военными профессор Михаил Грушевский. Когда все‑таки удалось договориться и хористов взяли на борт, началась метель. Подопечные Стеценко с казаками Жуковского несколько часов расчищали снег с путей.

В 30 верстах от Каменца посреди ночи поезд остановился окончательно. “Мы увидели, что паровоз въехал в снег высотою в один этаж”, — написано по этому поводу в журнале капеллы. Пришлось возвращаться до станции Ярмолинцы, и там у крестьян капелла наняла 11 саней с лошадьми — на них и добрались до места назначения. “День был солнечный и морозный — всю дорогу пели, хотя и замерз*ли”, — живописует путевой журнал.
В Каменце хористов ждал отель Belle-vue и Кошиц, который уже объявил в местных газетах дополнительный набор в капеллу. Хотя деньги, выделенные Директорией, артисты получили в весьма сокращенных суммах, а французской валюты и вовсе не увидели, репетиции шли каждый день. А между ними еще и проводились занятия по вокалу у профессора Григория Тучапского и обязательные уроки французского.


СВОИ: Капелла Кошица в лагере для пленных украинцев.
Зальцведель, Австрия, 1920 год. Фото: ЦДАВОВ

Дорожные издержки

Большевики наступали, и хор на перекладных отбыл в Станислав (сейчас — Ивано-Франковск). Хотя всего двумя месяцами ранее в Киеве состоялось торжественное объединение Украинской и Западно-украинской республик, в пограничном Гусятине капелла три дня ждала разрешения на въезд в Галичину.
11 апреля хор дал первый платный концерт в самом большом зале Станислава — театре им. Монюшко. Билеты распродали еще за несколько дней до выступления. Публику подкупило то, что перед концертом хористы объявили сбор гуцульских костюмов у местного населения, намереваясь выйти в них на сцену.
Дальше путь капеллы лежал в Прагу. Но в Ужгороде, который на тот момент уже полгода был в составе Чехословакии, хористы впервые осознали политическую сторону своей миссии.


ЛОНДОН НАШ: Афиша благотворительного
выступ*ления украинского хора в британской столице,
сборы от которого пошли в фонд ветеранов Первой
мировой войны, лишившихся зрения, 1920 год.
Фото: ЦДАВОВ

Секретарь здешней жупы (административно-территориальная единица, район) Иосиф Достал был заядлым москвофилом, — к тому времени это движение при финансировании из Петербурга уже полвека обрабатывало умы закарпатских русинов. Подопечных Кошица он и его соратники восприняли как посланников страны, воюющей с Москвой, стали хватать на улице и в отеле. Хористов свозили на освидетельствование в полицию. Руководство капеллы несколько часов уговаривало жупана Ладислава Мойша, чтобы тот освободил певцов и позволил им добраться до словацкого города Кошице. Уже оттуда ближе к ночи 1 мая хор прибыл в Прагу.

Здесь украинцев вновь встретила полиция. Ужгородские москвофилы сообщили пражским властям, что к ним едет вовсе не хор, а большевистские агенты и в тайниках у них спрятаны 2 млн фальшивых крон. Внешний вид певцов, обтрепавшихся в долгих странствиях, лишь усиливал подозрения.
“Это была какая‑то кочевая орда, которую страшно было средь бела дня подпустить к городу на пушечный выстрел, — писал о своих хористах Кошиц. — Знаменитый артист Кузьмин [Никон] был в обмотках, гимнастерке и без признаков белья. Зражевский [Иринарх] с уникальным басом — в ободранном военном кожухе и сапогах, которые забыли о подошвах и каблуках, физия небрита, наверное, с начала мировой войны. Великая Катря Здориченко (альт) в каком‑то страшном кожухе навыворот и в папахе на голове. Почти все дамы в неимоверных пальто из солдатского сукна. Но всех превзошел канцелярист Кизима. Черный, как жук, здоровенный дядька. В зубах не то люлька, не то козья ножка. В руках ведро, из которого торчит топор, веревка, плоскогубцы, керосиновый примус, и грохочет еще что‑то, — а также отличные голенища от сапог, к которым он думал приделать в Париже носки”.

Самого себя Кошиц описал с той же иронией: “В оборванных ботинках, без галош, в одолженном у Тучапского пальто — страшно широкое и длинное, рукава по локти; на голове теплый светло-зеленый брыль от Стеценко. Рубашка когда‑то была белой, и останки галстука неизвестного цвета… Как хорошо, что в Прагу мы приехали ночью”.
После двухчасового дознания и обысков и лишь тогда, когда местные украинцы Приз и Дидуник посреди ночи подняли на ноги власти, перед хористами извинились и развезли по отелям.


СМОТРИТЕ, ЗАВИДУЙТЕ: Капелла Кошица в Барселоне, 1921 год (сам
Александр Кошиц — пятый справа в первом ряду).
Фото: ЦДАВОВ