Сами себе голова

100 лет назад началась борьба за украинскую поместную церковь, проходившая с переменным успехом.
Поборникам автокефалии она стоила больших денег и многих жизней
Олег Шама

С марта 1917 года Украина встала на путь своего оформления как независимого государства. За последующие три года и Центральная рада, объявившая о разрыве отношений с Россией, и сменивший ее гетман Павел Скоропадский, по инерции смотревший в сторону Москвы, так или иначе осознавали необходимость поместной церкви для страны.

Дальше всех пошла Директория во главе с Симоном Петлюрой. Через две недели после взятия Киева — в первый день 1919 года — она издала закон О верховном управлении Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ). В состав Синода, главного руководящего органа, вошли архиепископ Екатерино*славский Агапит (Вишневский), епископ Кременца Дионисий (Валединский) и протоиерей Василий Липкивский. С этого дня в украинских церквях прекратили упоминать в литургиях российского патриарха Тихона и подчинявшегося ему митрополита киевского Антония.

В октябре 1921 года, когда власть в Украине полностью взяли красные, всеукраинский собор УАПЦ избрал главой национальной церкви митрополита Василя Липкивского. Большевикам такие нововведения на первых порах были на руку, несмотря на то что исходили они от враждебной петлюровщины: в УАПЦ стало переходить духовенство тихоновцев, с которой диктатура пролетариата начала настоящую войну. Обновленческое же православие вовсю сотрудничало с большевиками и успешно конкурировало с автокефалией.

Но уже к концу 1930‑х Кремль почти полностью ликвидировал все церкви на территории СССР — как реформированные, так и традиционные. Храмы УАПЦ в Киеве и Харькове коммунисты взорвали в первую очередь, а священников сослали в лагеря или расстреляли. Отдельные парафии национальной церкви до развала Союза существовали только в диаспоре.



ПРИВЕТ ОТ ОПАЛЬНОГО ГЕТМАНА: Никольский военный собор, построенный при Иване Мазепе в конце XVII века в Киеве, стал главным храмом УАПЦ в 1919 году. Через 15 лет большевики сравняли с землей храмовый комплекс, на месте которого сейчас — гостиница Салют и площадь Славы

Такие разные борцы

Первые идеологи украинской автокефалии были по‑рево*люционному радикальны. В апреле 1917‑го из Петрограда в Киев прибыл Александр Лотоцкий, активист еще недавно подпольного Товарищества украинских прогрессистов. Он заявил о себе в 1904 году, когда с группой товарищей взорвал в Харькове памятник Александру Пушкину в ответ на торжества в честь 250‑летия так называемого воссоединения Украины с Россией. Такие же акции прогрессисты готовили и с монументами российских императоров в Киеве и Одессе.

В 1917‑м Лотоцкий первым озвучил перед многотысячным митингом на Софийской площади идею срочно создать УАПЦ. “Невозможно, чтобы центр управления церковью находился в пределах другого государства”,— повторял активист всякий раз, когда об этом заходила речь.

Но весь высший клир в Украине тогда состоял из этнических русских — обычная практика для Российской империи. Никто из этого духовенства и слышать не хотел об автокефалии. Ничем не закончился и визит украинской делегации во главе с войсковым священником Александром Марычевым к патриарху Тихону в Москву.

А тем временем в начале осени в Киево-Печерской лавре самовольно поселился архиепископ Владимирский и Суздальский Алексий (Дородницын). Будучи родом из‑под Славяносербска Екатеринославской губернии (сейчас — Луганская область), он хорошо владел украинским языком и в Киеве (как представитель высшего клира) возглавил движение за автокефалию.

Неизвестно, насколько искренним был Алексий в своих украинофильских помыслах. Ведь он появился в Киеве после того, как паства угнала его с кафедры архиепископа в марте 1917‑го — за дружбу с Григорием Распутиным, духовником царской семьи, который, как считалось, пагубно влиял на нее и был связан с нечистым.

Волынский архиепископ Евлогий писал об Алексии: “Он обладал прекрасным голосом, был отличным регентом. Внешне выглядел безобразно: тучность его была столь непомерна, что он не мог дослужить литургии, не переменив облачения перед Херувимской. Аппетит его всех поражал, а когда он мучился от жажды, мог выпить чуть ли не ведро воды”.

Киевляне с ухмылкой пересказывали, как однажды, приведя к памятнику святого Владимира крестный ход, Алексий опустошил целую кандию (большую медную чашу) святой воды, приготовленной для окропления.

Устроившись в Лавре, архиепископ Алексий вел себя по‑революционному напористо. Евлогий обвинял незваного гостя: "[Он] стал мутить монахов-украинцев и возбуждать их против митрополита Владимира в надежде сесть на его место. Случалось, ему [Владимиру] нужно куда‑нибудь съездить, а монахи не дают лошадей и заявляют: “Владыка Алексий на лошадях уехал”.

Поэтому открывшийся в январе 1918‑го Всеукраинский православный собор в первый же день устроил суд Алексию и “изверг его из сана”. Хотя обвиненный едва ли заметил наказание — его поддерживала Всеукраинская православная церковная рада, исполнявшая роль синода при украинском правительстве. И было за что: Алексий издал в типографии Киево-Печерской лавры первый молитвенник на украинском языке. Как отличный знаток истории православия, он собрал вокруг себя местных интеллектуалов, которые доказали неканоничность томоса (указа) патриарха Дионисия от 1686 года (согласно этому документу украинская церковь перешла под власть Москвы). На соборе с большим докладом на эту тему выступил Иван Огиенко, будущий митрополит УАПЦ Илларион.

В октябре 1918‑го умеренного философа Василия Зеньковского на посту министра вероисповеданий сменил радикал Лотоцкий. Он прямо озвучил церковному собору, который все еще заседал: “Автокефалия — это не только церковная, но и государственная наша необходимость”. Но 14 ноября гетман удивил всех, подписав грамоту о федерализации с небольшевистской Россией, то есть с несуществующим государством. Кабинет министров Федора Лизогуба ушел в отставку, а с ним и Лотоцкий. “Пал министр — пала и автокефалия!” — торжественно провозгласил архиепископ Евлогий делегатам собора.

Ровно через месяц в Киев вошли войска Петлюры. Директория без особых церемоний приняла закон О верховном управлении УАПЦ. Особо рьяных противников автокефалии — волынского архиепископа Евлогия и киевского митрополита Антония — сослали в Бучачский грекокатолический монастырь. Там оба, к своему удивлению, убедились, что идея национальной церкви — вовсе не фантазии политиканов. Евлогий так описывал здешнюю литургию: “В храме нас поставили на хоры. Молящихся было довольно много. Мужики в кожухах, бабы… [] В конце службы вместо запричастного стиха грянул Ще не вмерла Україна”.

В Киеве тем временем прихожане попросили епископа Назария (Блинова), временно возглавившего митрополию вместо Антония, читать Евангелие на украинском языке. Тот отказался, и собрание мирян составило устав своей церкви. Правительство его подписало и утвердило для них парафию в роскошном соборе Святого Николая на Печерске.

В храмов день — 22 мая 1919 года — на первой службе на украинском языке прихожане не поместились в соборе: многие стояли в дверях и на улице, о чем писал позже Василий Липкивский, служивший тогда литургию. Николай Леонтович, автор знаменитого Щедрыка, написал песнопения к этому дню и сам дирижировал хором.



ПЕРВЫЙ НЕЗАВИСИМЫЙ: Первого главу УАПЦ Василия Липкивского по древней традиции рукоположили в митрополиты все священники Все*украинского собора в Софии Киевской в октябре 1921 года

Вселенский хаос

В середине лета того же года в Стамбул-Константинополь отправилась дипломатическая миссия во главе с Лотоцким, решившим получить одобрение автокефалии от вселенского патриарха.

Султанская столица на тот момент переживала ужасные времена. Турция недавно признала свое поражение в Первой мировой вой*не. Стамбул заняли войска Антанты — англичане и французы. Патриарха Германа V еще до официального прекращения боев изгнали прихожане-греки, которых тогда в городе было 150 тыс. Ведь в начале войны владыка обратился ко всем митрополитам в Турции с предписанием молиться каждое воскресенье за здравие султана. К тому же патриарх пожертвовал тысячу пар сапог для турецких солдат.

Во время ритуала Великого входа в кафедральном храме Святого Георгия 5 октября 1918 года прихожане стали скандировать в адрес Германа: “Долой!” Владыку хватил удар, и через неделю временным местоблюстителем его престола был избран Дорофей Прусский (от города Прусса на берегу Мраморного моря, сейчас — Бурса). Он развернул мощную антиосманскую кампанию — запретил преподавание турецкого языка в греческих школах, православные храмы Стамбула с его подачи объявили о присоединении к Греции, а их прихожане демонстративно отказывались признавать власть султана.